Читать книгу "Город зеркал. Том 1  - Джастин Кронин"

Мы вошли внутрь следом за ним. Оказались в пустом фойе, пол которого был выкрашен в черные и белые квадраты, будто шахматная доска. У меня совершенно не было ощущения того, что я пришел на вечеринку – скорее будто меня выбросили с парашютом в совершенно чужую страну. Всё вокруг было выдержано в темных тонах, мужских, а для здания, где живут студенты, всё выглядело слишком аккуратным. Послышался стук слоновой кости, где-то рядом играли в бильярд. На пьедестале в углу стоял большой медведь – не плюшевый, а настоящее чучело медведя. На задних лапах, вытянув вперед передние, когтистые, будто намереваясь разорвать невидимого противника, напавшего на него. (Или сыграть на пианино.) Сверху доносился гомон голосов выпивших людей.

– Пошли, – сказал Джонас.

Он повел нас вверх по лестнице. Снаружи здание выглядело обманчиво скромно с точки зрения размеров, но не изнутри. Мы поднимались, двигаясь на шум толпы, исходивший из двух комнат, двери которых выходили на верхнюю площадку.

– Джоу-мэн!

Как только мы вошли, шея Джонаса оказалась в захвате у здоровенного рыжеволосого парня в белом пиджаке. У него было румяное лицо и небольшое брюшко бывшего спортсмена.

– Джоу-мэн, Джоу-Джоу, проныра этакий.

Он вдруг неожиданно чмокнул Джонаса в щеку.

– И да, Лиз, позволь сказать, что нынче ты выглядишь особенно классно.

– Учтем, – ответила Лиз, закатив глаза.

– Разве она не любит меня? Разве она меня не любит, я спрашиваю?

Продолжая обнимать Джонаса, он с деланой тревогой посмотрел на меня.

– Иисусе, Джонас, скажи мне, что это не он.

– Тим, познакомься, это Элкотт Спенс. Он наш председатель.

– И запойный пьяница. Скажи-ка мне, Тим, ты ведь не гей, а? Поскольку, без обид, в этом галстуке ты слегка похож на гея.

Я был совершенно сбит с толку.

– Ну…

– Шучу!

Он расхохотался. Нас обступили со всех сторон, вслед за нами по лестнице подымались всё новые гости вечеринки.

– Если серьезно, я просто дурачусь. Половина парней здесь полные педы. А я сам, так сказать, сексуально всеядный. Разве не так, Джонас?

– Точно так, – ответил Джонас, подыгрывая ему и ухмыляясь.

– Джонас – один из моих особых друзей. Совершенно особых. Так что можешь вести себя как пожелаешь, будь геем, если тебе вдруг захочется.

– Благодарю, – ответил я. – Но я не гей.

– И это совершенно нормально! О чем я и говорю! Поглядите на этого парня. Мы же не порселиане, сам понимаешь. Если честно, эти ребята без остановки друг друга трахают.

Как же мне в тот момент хотелось выпить! Очень, очень хотелось.

– Что ж, было мило поболтать с вами, – продолжил Элкотт, – но мне надо идти. Жаркое свидание в сауне со студентом Университета Свободных Нравов и немного чудесного кокаина. Веселитесь, детишки.

Он исчез в толпе. Я обернулся к Джонасу:

– Здесь все такие?

– На самом деле нет. Просто многие склонны перегибать палку.

Я посмотрел на Лиз:

– Не вздумай бросать меня одного.

Она сухо усмехнулась:

– Шутишь?

Мы пробрались к бару. Никакого тебе теплого пива из бочонка. Стоящий за стойкой бармен в белой рубашке лихорадочно смешивал коктейли и раздавал бутылки «Хайнекена». Когда он бросил мне лед в бокал с водкой и тоником – за прошедший год я понял, что лучше пить самые чистые напитки, – мне уже очень хотелось подать ему тайный знак, в стиле марксистского кружка. «Я из Огайо на самом деле, – сказал бы я ему. – Раскладываю книги по полкам в библиотеке. Я здесь такой же чужак, как и ты». («P.S. Будь готов! Великая Пролетарская Революция свершится, когда часы пробьют полночь!»)

Однако когда он дал мне в руку мой бокал, у меня возникло совершенно новое ощущение. Возможно, дело было в том, как он это сделал – автоматически, будто быстродействующий робот, чье внимание уже переключилось на следующего в очереди. Я сделал это, понял я. Я прошел. Я успешно пролез в иной мир, скрытый мир. Туда, куда я стремился с самого начала. Я позволил себе насладиться этим ощущением. Попасть в клуб Шпее. То, что еще мгновения назад казалось мне совершенно невозможным, вдруг стало свершившимся фактом, знамением судьбы. Я займу свое место среди членов этого клуба, поскольку дорогу сюда мне вымостил Джонас Лир. Как еще объяснить то невероятное совпадение, что мы встретились с ним во второй раз? Судьба свела меня с ним не просто так, и это чувствовалось именно здесь, в этой атмосфере привилегированности, исходившей от каждого. Будто иная разновидность кислорода в воздухе, та, которую я искал всю жизнь и которая странным образом придала мне столько сил.

Я настолько погрузился в эти непривычные для меня мысли, что не сразу заметил, что прямо передо мной стоит Лиз. Рядом с ней стояла другая девушка.

– Тим! – заорала Лиз, перекрикивая музыку, несущуюся из соседней комнаты. – Познакомься, это Стеф!

– Рад познакомиться!

– Аналогично!

Невысокая, кареглазая, с россыпью веснушек по щекам и блестящими каштановыми волосами. Непримечательная, если сравнить с Лиз, но по-своему хорошенькая – симпатичная, правильно будет сказать. И она мне улыбалась, что показывало, что Лиз провела определенную подготовительную работу. У нее в руке был почти пустой бокал с чем-то прозрачным. Мой был совсем пуст. Это у меня первый или второй?

– Лиз сказала, что ты в Бостонском учишься!

– Ага!

Музыка играла очень громко, так что мы стояли почти вплотную, чтобы слышать друг друга. От нее пахло розами и джином.

– Тебе там нравится?

– Вполне! А ты на биохимии учишься, да?

Я кивнул. Самый банальный разговор в истории, но никуда не денешься.

– А ты на каком?

– На политологии! Эй, не хочешь потанцевать?

Танцор из меня был никудышный, но чем я хуже других? Мы пробрались сквозь толпу в танцзал с зеркальным шаром на потолке и начали свои неуклюжие попытки исполнить сей интимный акт, не показывая виду, что познакомились тридцать секунд назад. Народу было полно, музыку намеренно включили лишь тогда, когда все уже хорошо напились; я огляделся по сторонам, ища Лиз, но не увидел ее. Решил, что она слишком крута, чтобы выставлять себя дурочкой, и лишь надеялся, что она меня не видит. Стефани, что меня совершенно не удивило, танцевала хорошо, однако я даже предположить не мог, насколько. Мои движения были несуразной имитацией настоящего танца, безо всякой связи с мелодией, а вот ее были исполнены экспрессии и почти что изящества. Она вертелась, крутилась и кружилась. Делала такие движения бедрами, которые в иной ситуации выглядели бы непристойными, но в данных обстоятельствах вполне согласовывались с некой менее строгой моралью. А еще она ухитрялась постоянно смотреть на меня, с теплой и соблазнительной улыбкой и сфокусированными, будто лазеры, глазами. Как там Лиз ее назвала? «Привычная к вечеринкам»? Я начал понимать, что в этом есть свои плюсы.